В сегодняшнем номере журнала "Однако" опубликована с сокращениями статья нашего коллеги и постоянного автора журнала "Экспорт вооружений" Вячеслава Целуйко, посвященная анализу боевых действий в Сирии.
Предлагаем вниманию читателей полную версию статьи.
Гражданская война в Сирии. Предварительные итоги.
Целуйко В.А.
Часть 1.
Гражданская война в Сирии еще далека от завершения, если не произойдет каких-либо событий, радикально изменяющих соотношение сил и характер боевых действий. Потому окончательные выводы делать еще рано, тем более на фоне массовой дезинформации от сторон конфликта и сил им симпатизирующих. Тем не менее, два года вооруженного противостояния уже позволяют подвести некоторые предварительные итоги и попытаться как спрогнозировать дальнейшее развитие событий в Сирии и их влияние на другие государства и регионы мира, так и выделить общие моменты для развития военного искусства во внутренних вооруженных конфликтах. Для успешной реализации этих задач, в первую очередь необходимо уяснить какие силы противостоят друг другу в современной Сирии.
Участники боевых действий. Люди.
Одной из главных проблем режима Асада в ходе гражданской войны стала его довольно узкая социальная база. Хотя будет существенным упрощением сказать, что в Сирии суннитское большинство воюет с алавитским меньшинством, все же надо отметить, что кроме алавитов и шиитов другие этно-религиозные группы Сирии не горят особым желанием сложить головы за сохранение Б. Асадом своей власти.
Безусловно, не правы и те, кто считает противниками режима всю суннитскую Сирию, это неверно даже в отношении суннитов-арабов, не говоря уже о суннитах-курдах, решающих в данных условиях свои задачи. Однако ошибочно и противоположное мнение о том, что значительная часть суннитов-арабов поддерживает Асада на основании сохранения контроля режима (по крайней мере, частичного) над рядом крупных городов со значительным процентом суннитского населения, включая Дамаск. В значительной степени этот контроль обусловлен не столько лояльностью населения данных территорий режиму, сколько крупными воинскими контингентами, обеспечивающими эту лояльность. Причем, события второго полугодия 2012г. в Дамаске и Алеппо, когда повстанцам удалось закрепиться в пригородах и части городских районов этих двух крупнейших сирийских мегаполисов, а также быстрый захват до недавнего спокойной и внешне проасадовской ар-Ракки в начале марта 2013г., наглядно демонстрируют иллюзорность такой «лояльности». В данном контексте можно вспомнить быстрое падение ливийской столицы Триполи тоже демонстрировавшей показную лояльность М. Каддафи.
Таким образом, можно сказать, что значительная часть населения Сирии старается избежать участия в боевых действиях на стороне как лоялистов, так и повстанцев. Но при этом численность по настоящему лояльных режиму категорий населения уступает численности симпатизирующих повстанцам. Потому Б. Асад и испытывает нехватку живой силы, несмотря на наличие государственного аппарата для насильственной мобилизации граждан, и это оказывает непосредственно влияние как на ход боевых действий в оперативном масштабе, так и на используемую лоялистами тактику.
Фактически, режим может рассчитывать лишь на несколько элитных формирований с преобладанием в их составе алавитов, оснащенных наиболее современной техникой, вооружением, с хорошо экипированными и обученными бойцами. Речь идет о дивизии Республиканской Гвардии, 4-й танковой дивизии и частично полков коммандос, как в составе командования специальных сил, так и 14-й и 15-й дивизий. Причем наличие в составе полков коммандос до войны существенного суннитского элемента негативно отражается на их эффективной численности. Фактически этими силами и ограничиваются оперативные резервы режима, не считая иностранных бойцов.
На начальном этапе конфликта элитные формирования Сирийской арабской армии (САА) выполняли роль «пожарной команды», усиливая «территориальные» дивизии, что позволило добиться ряда важных успехов, например, существенно ограничить активность повстанцев в Хомсе. Тем не менее, сомнения в лояльности населения столицы не позволяли задействовать «алавитские» дивизии более активно для разгрома повстанцев в удаленных регионах. Ситуация еще более осложнилась после начала летнего наступления повстанцев на пригороды и окраины Дамаска в 2012г. Не смотря на довольно успешный для лоялистов ход и исход обороны столицы в июле-августе прошлого года, сохранение напряженности в районе Дамаска и активность повстанцев в его пригородах сковали значительные силы режима, в том числе его элитные части. Представляется верным, что именно нехватка боеспособных резервов не позволила правительственным силам выбить повстанцев из Алеппо в августе 2012г. В результате первые тактические успехи контрнаступления САА в итоге обернулись потерей половины города, трансформацией боевых действий в «войну на истощение» и переходом инициативы в районе Алеппо к повстанцам, постепенно сужающих зону контроля лоялистов и осложняющих их снабжение.
Более того, элитные формирования Сирийской арабской армии даже в районе Дамаска могли выделить лишь умеренные силы для активных боевых действий. Так довольно показательна битва за Дарайю (точнее уже за ее руины) – небольшой городок на окраине Дамаска, в непосредственной близости от авиабазы Меззех. Силы лоялистов в ходе более чем трехмесячного штурма так и не смогли установить над этим городом-спутником столицы полный контроль при этом основательно его разрушив, что, как раз и объясняется нехваткой свободных сил для решительных и масштабных действий.
Кроме осложнения ситуации в районе Дамаска на численность и боеспособность сирийских оперативных резервов также видимо повлияли потери в ходе двухлетней гражданской войны. В совокупности это на данный момент привело к фактическому предоставлению «местных» армейских формирований в других регионах страны самим себе. И, как следствие, перехода в этих регионах инициативы к повстанцам.
Остальные формирования – армейские части и соединения и преимущественно алавитское ополчение «Шабиха», продемонстрировали способность выполнять пассивные задачи: охрана и оборона населенных пунктов с преобладанием лояльного режиму населения, военных баз, блокпостов, опорных пунктов вокруг осажденных городов (например Хомса), а также вести частные активные действия, в первую очередь проводить колонны снабжения, выставлять временные блокпосты и иногда деблокировать осажденные гарнизоны лоялистов.
Нехватка живой силы для режима еще более усугубляется влиянием фактора иностранного вмешательства. Хотя и утверждение об определяющей роли иностранных бойцов в рядах оппозиции будет сильным преувеличением. Потому как без существенной поддержки внутри Сирии, относительно малочисленные и легковооруженные силы повстанцев не смогли бы локализовать многочисленную и хорошо вооруженную армию двадцатимиллионного государства на военных базах и в крупных городах. Но то, что на стороне противников Б. Асада сражается значительное количество иностранных граждан, сомнения не вызывает. Причем часть из них обладает реальным боевым опытом, в том числе против куда более серьезного противника, чем Сирийская арабская армия. Например, участники партизанкой войны в Ираке против западных оккупационных сил. Также стоит выделить бывших ливийских повстанцев, получивших свой опыт в ходе свержения М. Каддафи.
На численность иностранных контингентов в рядах повстанцев также оказывает благоприятное влияние финансовая поддержка со стороны нефтяных монархий Персидского залива, наглядно демонстрирующих как в современном мире финансовые ресурсы могут быть конвертированы в военную мощь для решения внешнеполитических задач.
В свою очередь на стороне Б. Асада также воюют иностранцы. Речь идет о боевиках ливанской шиитской организации «Хизбаллах», иракских шиитах и иранцах. Иран, по политическим соображениям, видимо, ограничивается инструкторами и военными специалистами, воздерживаясь от отправки в Сирию крупных контингентов. Наличие в рядах повстанцев иностранцев-суннитов, а в рядах лоялистов иностранцев-шиитов наглядно подтверждает версию о межконфессиональном характере гражданской войны в Сирии.
Кроме влияния фактора иностранных бойцов на ход и исход боевых действий в Сирии, нельзя не обратить внимание на его роль после окончания гражданской войны. Особую тревогу вызывает активное участие в боевых действиях на стороне повстанцев боевиков с Северного Кавказа и представителей диаспор северокавказских народов, а также, как сообщалось, из Средней Азии. Эти боевики не только получают специфический боевой опыт, который у себя на родине им сейчас получить проблематично, но и создают организацию, пополняют ряды, обзаводятся связями в среде как повстанцев арабов, так и их спонсоров. То есть, современная Сирия превратилась в огромный инкубатор для взращивания носителей «исламской революции», причем развал экономики, разрушение инфраструктуры и жилого фонда, отсутствие перспектив на Родине может подтолкнуть сирийских повстанцев к участию в вооруженных конфликтах за пределами Сирии, что уже можно наблюдать на примере ливийцев.
Все это может иметь негативные последствия для развития ситуации как на Кавказе, так и в Средней Азии, причем вне зависимости от исхода гражданской войны в Сирии, который, безусловно, может оказать влияние на сроки, масштабы и форму такой дестабилизации.
В гражданской войне в Сирии, как и во многих современных вооруженных конфликтах, лагеря беженцев на территории сопредельных государств стали для повстанцев важным источником живой силы. Наличие таких лагерей позволяет не только безопасно вербовать сторонников, но и давать им базовые или углубленные военные навыки при попустительстве и тем более помощи со стороны принимающего государства, лояльного противникам режима Б. Асада. Не удивительно, что периодически появляется информация о подготовке повстанцев на территории Турции и Иордании, в том числе с помощью иностранных инструкторов. Наличие соответствующим образом подготовленных кадров способно качественно повлиять на ход и исход боевых действий.
Кроме чисто военной составляющей использования беженцев стоит упомянуть и психологические. Рекруты более эффективно воюют зная, что их семья находится в безопасности на территории соседнего государства, более того, в случае получения рекрутами платы за участие в боевых действиях эти средства зачастую могут быть практически единственными средствами к существованию их семьи, что также является важным побудительным мотивом для участие в боевых действиях.
Говоря о вооруженных формированиях повстанцев, стоит выделить два их основных элемента: светскую Свободную сирийскую армию (ССА), ядро которой составили дезертиры из рядов САА (в первую очередь сунниты) и формирования исламистов (в первую очередь Джабхат аль-Нусра – Фронт аль-Нусра). На начальном этапе гражданской войны лидирующую роль в сопротивлении режиму играла ССА, однако на фоне ряда ее поражений и понесенных потерь на лидирующие роли начали выдвигаться исламисты. Последние выгодно отличаются моральной устойчивостью и относительно высоким профессиональным уровнем за счет иностранного компонента ранее получившего реальный боевой опыт, причем именно в повстанческой войне. Не будет преувеличением сказать, что именно исламисты оказали важное влияние на перелом в ходе гражданской войны в Сирии и переход инициативы от лоялистов к повстанцам.
На данном этапе исламисты благодаря своей высокой боеспособности необходимы для успешного свержения Б. Асада, но их наличие в рядах сирийской вооруженной оппозиции вызывает негативную реакцию Запада из-за ожидаемых проблем при нормализации жизни в постасадовской Сирии, а также высокого потенциала нестабильности для других государств, который будут генерировать эти исламисты.
Техника и вооружение.
Одним из основных средств компенсации узости собственной социальной базы для Б. Асада стали существенные запасы тяжелого вооружения Сирийской арабской армии. Особенно стоит выделить бронетехнику (в первую очередь танки и БМП), артиллерию (буксируемые и самоходные орудия, отчасти ОТРК, минометы и РСЗО) и авиацию (вертолеты и ударные самолеты).
Бронетехника.
Стоит учесть, что Сирийская арабская армия располагала перед войной количеством танков и БМП, превышающим таковое не только у многих развитых стран, существенно сокративших количество тяжелого вооружения в строю и в резерве, но и у большинства мощных государств третьего мира, ориентировавшихся в военном строительстве на советскую модель вооруженных сил. Наличие большого количества исправной бронетехники позволяло САА долгое время компенсировать этим нехватку боеспособной и лояльной пехоты. Причем важно, что значительная часть сирийской бронетехники находилась в частях (хоть и сокращенного состава), а не на базах хранения или на территории танкоремонтных предприятий, как это характерно для постсоветского пространства, представляющих собой скорее кладбище, чем резерв техники. При этом общее число общевойсковых бригад в составе сирийской армии примерно равно числу таких бригад в составе Сухопутных войск России (при несколько меньшей штатной и тем более фактической численности сирийской бригады). Потому сирийский опыт по компенсации нехватки живой силы бронетехникой не стоит абсолютизировать, так как государств способных его воспроизвести довольно мало.
В сирийской армии соотношение между танковыми и мотострелковыми батальонами было примерно равным, в отличии от армий западного типа, к которым приближается и ряд постсоветских армий, где мотострелковых батальонов существенно больше, чем танковых. Такая структура Сухопутных войск САА позволяла возложить на танковые подразделения широкий спектр задач, а не беречь их в качестве резервов для решения наиболее важных из них. При этом стоит учесть, что даже самый ранний Т-55 без динамической защиты куда более устойчив к обстрелу повстанцами, чем БМП-1/-2. Особенно если речь идет о крупнокалиберных пулеметах, ЗПУ, МЗА и осколках артиллерийских снарядов и мин. А танки, оснащенные ДЗ, еще и неплохо выдерживают попадание из устаревших гранатометов и безоткатных орудий повстанцев.
Относительно слабо бронированные БМП, кроме своего основного предназначения по перевозке пехоты, использовались в качестве бронированных транспортеров боеприпасов и эвакуаторов раненных (особенно в уличных боях) и как эрзац-замена танкам для усиления позиций и выставления временных блокпостов там, где танков не хватало. Активному применению БМП в формированиях САА способствовало их большее количество в мотострелковых войсках по сравнению с колесными БТР.
Представляет интерес тактика уличных боев сирийской бронетехникой. В отличии от положений советских и российских уставов сирийцы зачастую используют бронетехнику без непосредственного прикрытия пехотой. При этом стоит учесть, что в условиях широкого распространения в современном мире автоматического стрелкового оружия, оптических прицелов, дистанционно управляемых осколочных мин (и самодельных взрывных устройств), легкого и компактного вооружения с осколочными боеприпасами (минометы, ручные, подствольные, станковые и автоматические гранатометы), в том числе способного вести огонь с закрытых позиций, пехота на улицах при сопровождении танков физически не может выжить сколько-нибудь продолжительное время. Более того, при взаимодействии с такой пехотой скорость бронетехники сопровождения падает до нескольких километров в час, что делает ее крайне уязвимой для огня противотанковых средств противника. Потому ставку сирийцев на скорость и огневую мощь компактных бронегрупп можно считать вполне логичной. Причем, если бы сирийская армия располагала тяжелыми БТР на базе танков вместо слабо защищенных БМП-1/-2 в качестве транспортеров боеприпасов и предметов снабжения и эвакуаторов раненных, а также БМПТ для замены БМП-2 и ЗСУ «Шилка» в качестве средств борьбы с танкоопасной живой силой на верхних этажах зданий и возвышенностях, эффективность таких бронегрупп могла бы быть еще выше.
Но, безусловно, у такой тактики есть и оборотная сторона. Слабые возможности экипажей боевых машин по обнаружению вражеских гранатометчиков в застроенной местности и в «зеленке» позволяет последним поражать бронетехнику САА с удобной дистанции и ракурсов. Более того, сирийские повстанцы довольно слабо используют инженерные заграждения в уличных боях, например, баррикады. Разрушение последних могло бы потребовать от лоялистов использования спешенных саперов со всеми вытекающими последствиями для них от огня легкого вооружения повстанцев.
Куда больше вопросов вызывает практика САА по использованию временных блокпостов на основе одного или нескольких танков. Обездвиженные на довольно продолжительное время танки позволяют повстанцам выбрать удобную позицию для поражения таких «сидящих уток». Если использование танков и БМП для усиления стационарных блокпостов с пехотным гарнизоном может считаться разумной идеей, особенно если удается укрыть приданную блокпосту бронетехнику хотя бы частично и с наиболее уязвимых ракурсов, то самостоятельное использование бронетехники вышеприведенным способом может быть объяснено как недостатками в подготовке сирийских военных, так и нехваткой пехоты у лоялистов. И если при отсутствии скрытых подходов к танкам и БМП на дальность эффективного поражения из РПГ/СПГ такая тактика еще могла быть оправдана, то в населенных пунктах или в окружении садов ее надо признать порочной. Интересно, что ввиду относительно небольшой эффективной дальности основных РПГ повстанцев РПГ-7 и M79 Osa(90-мм РПГ югославского производства) противники режима для поражения таких целей использовали более дальнобойные СПГ-9, бронепробиваемости которых хватает для поражения в борт любого сирийского танка. Причем отмечены случаи маневра станковым гранатометом посредством его перевозки в кузове легкого гражданского фургона для последовательного поражения бронетехники САА. В ряде случаев повстанцы применяли против подобных целей ПТРК, в том числе и довольно современные российские.
Общие безвозвратные потери бронетехники САА довольно существенны (только на основе анализа имеющихся фото и видеоматериалов они оцениваются почти в 800 единиц, из которых на танки и БМП приходится примерно по 40%). К этому надо прибавить технику потерянную, но не попавшую в объективы фото и видеокамер, поврежденную и изношенную, но не восстановленную. Особенно трудно оценить число неисправной техники, но надо учитывать, что бронетехника в составе САА далеко не новая и за предыдущие годы эксплуатации и тем более за два года гражданской войны могла в значительной степени прийти в негодность. Однако наличие ремонтной базы и возможных поставок запасных частей из России и Ирана могло бы снизить остроту проблемы, особенно на побережье, в районе столицы, в районе Хама-Хомс и отчасти Алеппо. В то же время неисправная бронетехника на удаленных базах, скорее всего в данных условиях может считаться безвозвратно потерянной для САА. И, тем не менее, оставшийся парк бронетехники позволяет лоялистам продолжать боевые действия довольно продолжительное время особенно на фоне сокращения района боевых действий в результате утраты удаленных позиций.
Заканчивая анализ применения бронетехники правительственными силами, стоит отметить широко применявшуюся ими практику (особенно на начальном этапе конфликта, когда активность повстанцев на коммуникациях была умеренна) по переброске бронетехники на трейлерах под прикрытием вооруженных пикапов.
Если САА использует бронетехнику активно, зачастую не считаясь с возможными потерями, то повстанцы довольно бережно относятся к имеющимся у них немногочисленным трофейным единицам. При этом уделяется внимание их маскировке, выдвижению на заранее выбранные позиции (в том числе с предварительным выбором позиций на основе изучения спутниковых снимков, фотографий объекта атаки с различных ракурсов и рекогносцировки) и отходу с позиций. На применение повстанческой бронетехники также оказывает серьезное влияние нехватка материальных средств, в первую очередь боеприпасов и топлива. Основными целями для повстанческих трофеев становятся или небольшие блокпосты лоялистов или крупные базы в случае их масштабного штурма.
Артиллерия.
Что касается применения артиллерии сторонами конфликта, то сирийская армия использует ее довольно активно, в том числе для поражение густонаселенных городских кварталов. Для чего используются не только многочисленная буксируемая и самоходная артиллерия, но и советские тяжелые минометы и крупнокалиберные НАР (иранские). В ряде случаев подобные действия ствольной и реактивной артиллерии дополняются ударами авиации свободнопадающими бомбами и обстрелами населенных пунктов с помощью тактических и оперативно-тактических ракетных комплексов. Периодически такие обстрелы носят характер акции возмездия за очередное поражение лоялистов или обстрел их военных баз повстанцами. Причем руины ряда сирийских населенных пунктов позволяют говорить о наличии состава военных преступлений в таких действиях.
В отличии от САА повстанцы, по очевидным причинам, применяют свою артиллерию ограниченно. Причем зачастую нехватка боеприпасов заставляет их использовать орудия для ведения огня с открытых позиций прямой наводкой. И если для САУ (преимущественно 2С1 «Гвоздика») это вполне адекватная тактика, то такая стрельба из гаубиц Д-30 и тем более пушек М-46 оказывается возможной лишь в условиях низкой эффективности сирийских ВВС.
Предлагаем вниманию читателей полную версию статьи.
Гражданская война в Сирии. Предварительные итоги.
Целуйко В.А.
Часть 1.
Гражданская война в Сирии еще далека от завершения, если не произойдет каких-либо событий, радикально изменяющих соотношение сил и характер боевых действий. Потому окончательные выводы делать еще рано, тем более на фоне массовой дезинформации от сторон конфликта и сил им симпатизирующих. Тем не менее, два года вооруженного противостояния уже позволяют подвести некоторые предварительные итоги и попытаться как спрогнозировать дальнейшее развитие событий в Сирии и их влияние на другие государства и регионы мира, так и выделить общие моменты для развития военного искусства во внутренних вооруженных конфликтах. Для успешной реализации этих задач, в первую очередь необходимо уяснить какие силы противостоят друг другу в современной Сирии.
Участники боевых действий. Люди.
Одной из главных проблем режима Асада в ходе гражданской войны стала его довольно узкая социальная база. Хотя будет существенным упрощением сказать, что в Сирии суннитское большинство воюет с алавитским меньшинством, все же надо отметить, что кроме алавитов и шиитов другие этно-религиозные группы Сирии не горят особым желанием сложить головы за сохранение Б. Асадом своей власти.
Безусловно, не правы и те, кто считает противниками режима всю суннитскую Сирию, это неверно даже в отношении суннитов-арабов, не говоря уже о суннитах-курдах, решающих в данных условиях свои задачи. Однако ошибочно и противоположное мнение о том, что значительная часть суннитов-арабов поддерживает Асада на основании сохранения контроля режима (по крайней мере, частичного) над рядом крупных городов со значительным процентом суннитского населения, включая Дамаск. В значительной степени этот контроль обусловлен не столько лояльностью населения данных территорий режиму, сколько крупными воинскими контингентами, обеспечивающими эту лояльность. Причем, события второго полугодия 2012г. в Дамаске и Алеппо, когда повстанцам удалось закрепиться в пригородах и части городских районов этих двух крупнейших сирийских мегаполисов, а также быстрый захват до недавнего спокойной и внешне проасадовской ар-Ракки в начале марта 2013г., наглядно демонстрируют иллюзорность такой «лояльности». В данном контексте можно вспомнить быстрое падение ливийской столицы Триполи тоже демонстрировавшей показную лояльность М. Каддафи.
Таким образом, можно сказать, что значительная часть населения Сирии старается избежать участия в боевых действиях на стороне как лоялистов, так и повстанцев. Но при этом численность по настоящему лояльных режиму категорий населения уступает численности симпатизирующих повстанцам. Потому Б. Асад и испытывает нехватку живой силы, несмотря на наличие государственного аппарата для насильственной мобилизации граждан, и это оказывает непосредственно влияние как на ход боевых действий в оперативном масштабе, так и на используемую лоялистами тактику.
Фактически, режим может рассчитывать лишь на несколько элитных формирований с преобладанием в их составе алавитов, оснащенных наиболее современной техникой, вооружением, с хорошо экипированными и обученными бойцами. Речь идет о дивизии Республиканской Гвардии, 4-й танковой дивизии и частично полков коммандос, как в составе командования специальных сил, так и 14-й и 15-й дивизий. Причем наличие в составе полков коммандос до войны существенного суннитского элемента негативно отражается на их эффективной численности. Фактически этими силами и ограничиваются оперативные резервы режима, не считая иностранных бойцов.
На начальном этапе конфликта элитные формирования Сирийской арабской армии (САА) выполняли роль «пожарной команды», усиливая «территориальные» дивизии, что позволило добиться ряда важных успехов, например, существенно ограничить активность повстанцев в Хомсе. Тем не менее, сомнения в лояльности населения столицы не позволяли задействовать «алавитские» дивизии более активно для разгрома повстанцев в удаленных регионах. Ситуация еще более осложнилась после начала летнего наступления повстанцев на пригороды и окраины Дамаска в 2012г. Не смотря на довольно успешный для лоялистов ход и исход обороны столицы в июле-августе прошлого года, сохранение напряженности в районе Дамаска и активность повстанцев в его пригородах сковали значительные силы режима, в том числе его элитные части. Представляется верным, что именно нехватка боеспособных резервов не позволила правительственным силам выбить повстанцев из Алеппо в августе 2012г. В результате первые тактические успехи контрнаступления САА в итоге обернулись потерей половины города, трансформацией боевых действий в «войну на истощение» и переходом инициативы в районе Алеппо к повстанцам, постепенно сужающих зону контроля лоялистов и осложняющих их снабжение.
Более того, элитные формирования Сирийской арабской армии даже в районе Дамаска могли выделить лишь умеренные силы для активных боевых действий. Так довольно показательна битва за Дарайю (точнее уже за ее руины) – небольшой городок на окраине Дамаска, в непосредственной близости от авиабазы Меззех. Силы лоялистов в ходе более чем трехмесячного штурма так и не смогли установить над этим городом-спутником столицы полный контроль при этом основательно его разрушив, что, как раз и объясняется нехваткой свободных сил для решительных и масштабных действий.
Кроме осложнения ситуации в районе Дамаска на численность и боеспособность сирийских оперативных резервов также видимо повлияли потери в ходе двухлетней гражданской войны. В совокупности это на данный момент привело к фактическому предоставлению «местных» армейских формирований в других регионах страны самим себе. И, как следствие, перехода в этих регионах инициативы к повстанцам.
Остальные формирования – армейские части и соединения и преимущественно алавитское ополчение «Шабиха», продемонстрировали способность выполнять пассивные задачи: охрана и оборона населенных пунктов с преобладанием лояльного режиму населения, военных баз, блокпостов, опорных пунктов вокруг осажденных городов (например Хомса), а также вести частные активные действия, в первую очередь проводить колонны снабжения, выставлять временные блокпосты и иногда деблокировать осажденные гарнизоны лоялистов.
Нехватка живой силы для режима еще более усугубляется влиянием фактора иностранного вмешательства. Хотя и утверждение об определяющей роли иностранных бойцов в рядах оппозиции будет сильным преувеличением. Потому как без существенной поддержки внутри Сирии, относительно малочисленные и легковооруженные силы повстанцев не смогли бы локализовать многочисленную и хорошо вооруженную армию двадцатимиллионного государства на военных базах и в крупных городах. Но то, что на стороне противников Б. Асада сражается значительное количество иностранных граждан, сомнения не вызывает. Причем часть из них обладает реальным боевым опытом, в том числе против куда более серьезного противника, чем Сирийская арабская армия. Например, участники партизанкой войны в Ираке против западных оккупационных сил. Также стоит выделить бывших ливийских повстанцев, получивших свой опыт в ходе свержения М. Каддафи.
На численность иностранных контингентов в рядах повстанцев также оказывает благоприятное влияние финансовая поддержка со стороны нефтяных монархий Персидского залива, наглядно демонстрирующих как в современном мире финансовые ресурсы могут быть конвертированы в военную мощь для решения внешнеполитических задач.
В свою очередь на стороне Б. Асада также воюют иностранцы. Речь идет о боевиках ливанской шиитской организации «Хизбаллах», иракских шиитах и иранцах. Иран, по политическим соображениям, видимо, ограничивается инструкторами и военными специалистами, воздерживаясь от отправки в Сирию крупных контингентов. Наличие в рядах повстанцев иностранцев-суннитов, а в рядах лоялистов иностранцев-шиитов наглядно подтверждает версию о межконфессиональном характере гражданской войны в Сирии.
Кроме влияния фактора иностранных бойцов на ход и исход боевых действий в Сирии, нельзя не обратить внимание на его роль после окончания гражданской войны. Особую тревогу вызывает активное участие в боевых действиях на стороне повстанцев боевиков с Северного Кавказа и представителей диаспор северокавказских народов, а также, как сообщалось, из Средней Азии. Эти боевики не только получают специфический боевой опыт, который у себя на родине им сейчас получить проблематично, но и создают организацию, пополняют ряды, обзаводятся связями в среде как повстанцев арабов, так и их спонсоров. То есть, современная Сирия превратилась в огромный инкубатор для взращивания носителей «исламской революции», причем развал экономики, разрушение инфраструктуры и жилого фонда, отсутствие перспектив на Родине может подтолкнуть сирийских повстанцев к участию в вооруженных конфликтах за пределами Сирии, что уже можно наблюдать на примере ливийцев.
Все это может иметь негативные последствия для развития ситуации как на Кавказе, так и в Средней Азии, причем вне зависимости от исхода гражданской войны в Сирии, который, безусловно, может оказать влияние на сроки, масштабы и форму такой дестабилизации.
В гражданской войне в Сирии, как и во многих современных вооруженных конфликтах, лагеря беженцев на территории сопредельных государств стали для повстанцев важным источником живой силы. Наличие таких лагерей позволяет не только безопасно вербовать сторонников, но и давать им базовые или углубленные военные навыки при попустительстве и тем более помощи со стороны принимающего государства, лояльного противникам режима Б. Асада. Не удивительно, что периодически появляется информация о подготовке повстанцев на территории Турции и Иордании, в том числе с помощью иностранных инструкторов. Наличие соответствующим образом подготовленных кадров способно качественно повлиять на ход и исход боевых действий.
Кроме чисто военной составляющей использования беженцев стоит упомянуть и психологические. Рекруты более эффективно воюют зная, что их семья находится в безопасности на территории соседнего государства, более того, в случае получения рекрутами платы за участие в боевых действиях эти средства зачастую могут быть практически единственными средствами к существованию их семьи, что также является важным побудительным мотивом для участие в боевых действиях.
Говоря о вооруженных формированиях повстанцев, стоит выделить два их основных элемента: светскую Свободную сирийскую армию (ССА), ядро которой составили дезертиры из рядов САА (в первую очередь сунниты) и формирования исламистов (в первую очередь Джабхат аль-Нусра – Фронт аль-Нусра). На начальном этапе гражданской войны лидирующую роль в сопротивлении режиму играла ССА, однако на фоне ряда ее поражений и понесенных потерь на лидирующие роли начали выдвигаться исламисты. Последние выгодно отличаются моральной устойчивостью и относительно высоким профессиональным уровнем за счет иностранного компонента ранее получившего реальный боевой опыт, причем именно в повстанческой войне. Не будет преувеличением сказать, что именно исламисты оказали важное влияние на перелом в ходе гражданской войны в Сирии и переход инициативы от лоялистов к повстанцам.
На данном этапе исламисты благодаря своей высокой боеспособности необходимы для успешного свержения Б. Асада, но их наличие в рядах сирийской вооруженной оппозиции вызывает негативную реакцию Запада из-за ожидаемых проблем при нормализации жизни в постасадовской Сирии, а также высокого потенциала нестабильности для других государств, который будут генерировать эти исламисты.
Техника и вооружение.
Одним из основных средств компенсации узости собственной социальной базы для Б. Асада стали существенные запасы тяжелого вооружения Сирийской арабской армии. Особенно стоит выделить бронетехнику (в первую очередь танки и БМП), артиллерию (буксируемые и самоходные орудия, отчасти ОТРК, минометы и РСЗО) и авиацию (вертолеты и ударные самолеты).
Бронетехника.
Стоит учесть, что Сирийская арабская армия располагала перед войной количеством танков и БМП, превышающим таковое не только у многих развитых стран, существенно сокративших количество тяжелого вооружения в строю и в резерве, но и у большинства мощных государств третьего мира, ориентировавшихся в военном строительстве на советскую модель вооруженных сил. Наличие большого количества исправной бронетехники позволяло САА долгое время компенсировать этим нехватку боеспособной и лояльной пехоты. Причем важно, что значительная часть сирийской бронетехники находилась в частях (хоть и сокращенного состава), а не на базах хранения или на территории танкоремонтных предприятий, как это характерно для постсоветского пространства, представляющих собой скорее кладбище, чем резерв техники. При этом общее число общевойсковых бригад в составе сирийской армии примерно равно числу таких бригад в составе Сухопутных войск России (при несколько меньшей штатной и тем более фактической численности сирийской бригады). Потому сирийский опыт по компенсации нехватки живой силы бронетехникой не стоит абсолютизировать, так как государств способных его воспроизвести довольно мало.
В сирийской армии соотношение между танковыми и мотострелковыми батальонами было примерно равным, в отличии от армий западного типа, к которым приближается и ряд постсоветских армий, где мотострелковых батальонов существенно больше, чем танковых. Такая структура Сухопутных войск САА позволяла возложить на танковые подразделения широкий спектр задач, а не беречь их в качестве резервов для решения наиболее важных из них. При этом стоит учесть, что даже самый ранний Т-55 без динамической защиты куда более устойчив к обстрелу повстанцами, чем БМП-1/-2. Особенно если речь идет о крупнокалиберных пулеметах, ЗПУ, МЗА и осколках артиллерийских снарядов и мин. А танки, оснащенные ДЗ, еще и неплохо выдерживают попадание из устаревших гранатометов и безоткатных орудий повстанцев.
Относительно слабо бронированные БМП, кроме своего основного предназначения по перевозке пехоты, использовались в качестве бронированных транспортеров боеприпасов и эвакуаторов раненных (особенно в уличных боях) и как эрзац-замена танкам для усиления позиций и выставления временных блокпостов там, где танков не хватало. Активному применению БМП в формированиях САА способствовало их большее количество в мотострелковых войсках по сравнению с колесными БТР.
Представляет интерес тактика уличных боев сирийской бронетехникой. В отличии от положений советских и российских уставов сирийцы зачастую используют бронетехнику без непосредственного прикрытия пехотой. При этом стоит учесть, что в условиях широкого распространения в современном мире автоматического стрелкового оружия, оптических прицелов, дистанционно управляемых осколочных мин (и самодельных взрывных устройств), легкого и компактного вооружения с осколочными боеприпасами (минометы, ручные, подствольные, станковые и автоматические гранатометы), в том числе способного вести огонь с закрытых позиций, пехота на улицах при сопровождении танков физически не может выжить сколько-нибудь продолжительное время. Более того, при взаимодействии с такой пехотой скорость бронетехники сопровождения падает до нескольких километров в час, что делает ее крайне уязвимой для огня противотанковых средств противника. Потому ставку сирийцев на скорость и огневую мощь компактных бронегрупп можно считать вполне логичной. Причем, если бы сирийская армия располагала тяжелыми БТР на базе танков вместо слабо защищенных БМП-1/-2 в качестве транспортеров боеприпасов и предметов снабжения и эвакуаторов раненных, а также БМПТ для замены БМП-2 и ЗСУ «Шилка» в качестве средств борьбы с танкоопасной живой силой на верхних этажах зданий и возвышенностях, эффективность таких бронегрупп могла бы быть еще выше.
Но, безусловно, у такой тактики есть и оборотная сторона. Слабые возможности экипажей боевых машин по обнаружению вражеских гранатометчиков в застроенной местности и в «зеленке» позволяет последним поражать бронетехнику САА с удобной дистанции и ракурсов. Более того, сирийские повстанцы довольно слабо используют инженерные заграждения в уличных боях, например, баррикады. Разрушение последних могло бы потребовать от лоялистов использования спешенных саперов со всеми вытекающими последствиями для них от огня легкого вооружения повстанцев.
Куда больше вопросов вызывает практика САА по использованию временных блокпостов на основе одного или нескольких танков. Обездвиженные на довольно продолжительное время танки позволяют повстанцам выбрать удобную позицию для поражения таких «сидящих уток». Если использование танков и БМП для усиления стационарных блокпостов с пехотным гарнизоном может считаться разумной идеей, особенно если удается укрыть приданную блокпосту бронетехнику хотя бы частично и с наиболее уязвимых ракурсов, то самостоятельное использование бронетехники вышеприведенным способом может быть объяснено как недостатками в подготовке сирийских военных, так и нехваткой пехоты у лоялистов. И если при отсутствии скрытых подходов к танкам и БМП на дальность эффективного поражения из РПГ/СПГ такая тактика еще могла быть оправдана, то в населенных пунктах или в окружении садов ее надо признать порочной. Интересно, что ввиду относительно небольшой эффективной дальности основных РПГ повстанцев РПГ-7 и M79 Osa(90-мм РПГ югославского производства) противники режима для поражения таких целей использовали более дальнобойные СПГ-9, бронепробиваемости которых хватает для поражения в борт любого сирийского танка. Причем отмечены случаи маневра станковым гранатометом посредством его перевозки в кузове легкого гражданского фургона для последовательного поражения бронетехники САА. В ряде случаев повстанцы применяли против подобных целей ПТРК, в том числе и довольно современные российские.
Общие безвозвратные потери бронетехники САА довольно существенны (только на основе анализа имеющихся фото и видеоматериалов они оцениваются почти в 800 единиц, из которых на танки и БМП приходится примерно по 40%). К этому надо прибавить технику потерянную, но не попавшую в объективы фото и видеокамер, поврежденную и изношенную, но не восстановленную. Особенно трудно оценить число неисправной техники, но надо учитывать, что бронетехника в составе САА далеко не новая и за предыдущие годы эксплуатации и тем более за два года гражданской войны могла в значительной степени прийти в негодность. Однако наличие ремонтной базы и возможных поставок запасных частей из России и Ирана могло бы снизить остроту проблемы, особенно на побережье, в районе столицы, в районе Хама-Хомс и отчасти Алеппо. В то же время неисправная бронетехника на удаленных базах, скорее всего в данных условиях может считаться безвозвратно потерянной для САА. И, тем не менее, оставшийся парк бронетехники позволяет лоялистам продолжать боевые действия довольно продолжительное время особенно на фоне сокращения района боевых действий в результате утраты удаленных позиций.
Заканчивая анализ применения бронетехники правительственными силами, стоит отметить широко применявшуюся ими практику (особенно на начальном этапе конфликта, когда активность повстанцев на коммуникациях была умеренна) по переброске бронетехники на трейлерах под прикрытием вооруженных пикапов.
Если САА использует бронетехнику активно, зачастую не считаясь с возможными потерями, то повстанцы довольно бережно относятся к имеющимся у них немногочисленным трофейным единицам. При этом уделяется внимание их маскировке, выдвижению на заранее выбранные позиции (в том числе с предварительным выбором позиций на основе изучения спутниковых снимков, фотографий объекта атаки с различных ракурсов и рекогносцировки) и отходу с позиций. На применение повстанческой бронетехники также оказывает серьезное влияние нехватка материальных средств, в первую очередь боеприпасов и топлива. Основными целями для повстанческих трофеев становятся или небольшие блокпосты лоялистов или крупные базы в случае их масштабного штурма.
Артиллерия.
Что касается применения артиллерии сторонами конфликта, то сирийская армия использует ее довольно активно, в том числе для поражение густонаселенных городских кварталов. Для чего используются не только многочисленная буксируемая и самоходная артиллерия, но и советские тяжелые минометы и крупнокалиберные НАР (иранские). В ряде случаев подобные действия ствольной и реактивной артиллерии дополняются ударами авиации свободнопадающими бомбами и обстрелами населенных пунктов с помощью тактических и оперативно-тактических ракетных комплексов. Периодически такие обстрелы носят характер акции возмездия за очередное поражение лоялистов или обстрел их военных баз повстанцами. Причем руины ряда сирийских населенных пунктов позволяют говорить о наличии состава военных преступлений в таких действиях.
В отличии от САА повстанцы, по очевидным причинам, применяют свою артиллерию ограниченно. Причем зачастую нехватка боеприпасов заставляет их использовать орудия для ведения огня с открытых позиций прямой наводкой. И если для САУ (преимущественно 2С1 «Гвоздика») это вполне адекватная тактика, то такая стрельба из гаубиц Д-30 и тем более пушек М-46 оказывается возможной лишь в условиях низкой эффективности сирийских ВВС.