В газете"Ведомости"за 1 июня 2015 года вышло интервью генерального директора корпорации "Ростех" Сергея Чемезова. Наш блог преддлагает ознакомиться с текстом сего интвервью.
![normal-1v9]( "normal-1v9")
Генеральный директор госкорпорации «Ростех» Сергей Чемезов(с) А. Гордеев / Ведомости
Гендиректор «Ростеха» Сергей Чемезов одним из первых попал под санкции из-за украинского кризиса. Но уверяет, особых проблем это ему не создало. Для экономики новые условия могут стать шансом развить те секторы, которые до сих пор отставали. И в минусе, считает Чемезов, останутся те, кто ушел сейчас из России: вернуться на рынок им будет очень сложно. Планов у «Ростеха» громадье: с господдержкой корпорация готова разрабатывать программное обеспечение, производить медицинские препараты, построить ТЭЦ в Крыму, сжигать мусор и многое-многое другое. Скорее всего, как и все предыдущие, эти планы реализуются. Ведь, как можно судить со слов Чемезова, все идеи, которыми он в письмах делится с президентом Владимиром Путиным, находят поддержку.
– Идея о раскрытии доходов руководителями госкорпораций. Как вы к этому относитесь?
– Я давно подаю декларацию в налоговую инспекцию и в администрацию президента. Теперь ее еще стали публиковать на сайте. Другое дело, что в этой практике есть вопросы в плане безопасности. Когда мы опубликовали декларации в первый раз, одного из моих заместителей тут же ограбили, пострадала его жена.
– А как санкции изменили вашу жизнь и работу?
– «Ростех» под санкции не попал. Попали отдельные компании и лично я. Если говорить о бизнесе – ничего не изменилось: все наши партнеры приезжают, мы здесь с ними встречаемся. Что касается меня – перестал ездить отдыхать в Европу, в Америку и до этого ездил только по необходимости. Теперь с большим удовольствием езжу на Байкал.
– То есть в переговорах участвуете, отказа вести переговоры с вами не было?
– Не было. У нас очень много совместных предприятий (СП), где я являюсь председателем или членом совета директоров. Например, у «ВСМПО-Ависмы», где я возглавляю совет директоров, семь лет функционирует СП с Boeing, объемы сотрудничества существенные и продолжают увеличиваться. Никаких проблем не возникает и у нашего СП с Renault-Nissan – Alliance Rostec Auto B.V., там я член совета директоров, мы с [президентом Renault-Nissan] г-ном Гоном ежегодно чередуемся в роли председателя совета директоров. В «Камазе» я тоже председатель совета директоров – там стратегическим партнером выступает немецкий Daimler, с ним продолжается плодотворное сотрудничество. Это отношения, которые выстраивались годами, и нашим зарубежным партнерам невыгодно терять позиции на российском рынке и рушить хорошо выстроенный бизнес.
– Были планы создать партнерства с Bombardier, Alcatel, Alstom Grid и др. В какие-то проекты пришлось вносить коррективы?
– Есть ряд проектов, которые не были реализованы. Были только подписаны протоколы о намерениях, но дальше работа не пошла. Но это скорее не по причине санкций – просто не договорились по деньгам или условиям. Те СП, по которым были подписаны обязывающие документы, успешно функционируют.
– А из тех, которые не были созданы, на каких вы готовы поставить крест?
– Мы остановили переговоры с Bombardier, с которым хотели совместно производить самолеты в России. Но остановили не по политическим мотивам. Просто комплектующие (а мы их завозим из-за рубежа) слишком дороги сейчас из-за курса рубля – и машины будут неконкурентоспособны по цене по сравнению с российскими самолетами. Несмотря на то что подобного класса современных самолетов у нас нет, мы остановили переговоры. Хотя это не означает, что тема с производством подобных воздушных судов исчерпана.
– А с австрийской Daimond как работает СП?
– Оно полноценно работает, уже выпускает двух- и четырехместные суда. Спрос хороший. Покупают частные лица, а также госструктуры для обучения пилотов, в частности Минтранс.
– Когда «Ростех» создавался, ожидалось, что вы будете оздоравливать убыточные компании и впоследствии проводить их IPO. Ни одного так и не состоялось. Почему?
– В 2009 г., когда мы получили большинство предприятий, убыток корпорации был 60 млрд руб., теперь прибыль – 40 млрд руб. Выручка также выросла в 2 раза: была 510 млрд руб., стала – 1,04 трлн руб. Так что проделана большая работа – все наши холдинги сейчас достаточно успешны, хотя несколько лет назад многие из них находились в очень плачевном состоянии. Мы давно могли бы провести IPO «Вертолетов России». В 2011 г. у нас было уже все подготовлено, но потом начался спад экономики, и по понятным причинам мы остановились с размещением. Сейчас нет смысла проводить IPO, выгоднее найти стратегического инвестора и продать ему часть актива. Мы давно в переговорах с итальянской AgustaWestland (входит в холдинг Finmeccanica. – «Ведомости»), у нас с ними успешно работает СП. А если бы мы объединились, то стали бы крупнейшим производителем вертолетов в мире. Но пока переговоры не завершены и преждевременно говорить о синергии.
– Какой пакет «Вертолетов России» вы готовы ей продать?
– Мы создали СП в России и производим вертолеты здесь. Мы предлагали обменяться пакетами акций по 25%. Но сейчас у них ситуация непростая, поэтому о четких параметрах сделки говорить пока не приходится.
– Какие еще компании могут быть стратегическим партнером для «Вертолетов России»?
– Европейские компании – Eurocopter, например, и аналогичные ему производители. Может быть интересным сотрудничество с фондами: мы начинали вести переговоры с арабскими фондами, но они взяли паузу, когда появились санкции.
– Вот! Все-таки санкции сказываются!
– Конечно, сказываются – мы могли бы развиваться более быстрыми темпами. Но мы не остановились, а притормозили. Зато получили возможность создать все свое – это ключевое преимущество!
– «Все свое» – это утопия.
– А что делать? Мы работаем в ситуации, которая возникла не по нашей вине. Зато мы активно создаем что-то свое, и уже есть много примеров, когда мы делаем это по крайней мере не хуже, и стараемся делать даже лучше. И потом, компаниям, которые сейчас уходят с нашего рынка, попасть обратно, конечно, будет невозможно. Также не забывайте, что вопрос производства внутри страны – вопрос того, где остается добавленная стоимость. Это как раз ключевой фактор в условиях диверсификации экономики.
– В целом корпорации пришлось корректировать стратегию развития из-за санкций?
– Конечно. Мы вынуждены были прекратить все контакты с партнерами на Украине. Они сами это сделали: было выпущено распоряжение украинского правительства, запрещающее военно-техническое сотрудничество с Россией, что повлекло фактически ликвидацию оборонной промышленности на Украине, поскольку в рамках сотрудничества поставки осуществлялись в том числе и с российских предприятий. Нам это не создало больших проблем – мы восстановили у себя производство оборудования и комплектующих, которое там приобреталось.
– В том числе двигатели для вертолетов?
– Мы создали свой двигатель – более современный ВК-2500, который уже начинаем производить. И к концу 2017 г. запустим на полную мощность наше предприятие в Санкт-Петербурге. Там будут производиться двигатели ВК-2500 для вертолетов «Ми» и «Ка», а также новые, более мощные двигатели ТВ7-117В для новейших вертолетов Ми-38. С точки зрения объемов уже в 2015 г. мы произведем 50 двигателей, в 2016 г. выйдем на цифру 150, а в 2017 г. – не менее 350 двигателей, обеспечивая тем самым полную потребность в двигателях нашей вертолетной техники.
– Не планируете подать иски к украинским партнерам, прекратившим поставки комплектующих?
– Там уже некому претензии предъявлять – предприятий не существует. Почти все развалилось, люди разбежались. А существующая украинская власть не способна к таким цивилизованным формам спора, как суд. Поэтому остается принять и простить.
– Сложности с приобретением импортного оборудования появились во многих отраслях, где работает «Ростех»: электроника, фармацевтика...
– Есть проблемы. Поэтому сейчас мы переориентируемся на покупку комплектующих в Юго-Восточной Азии – прежде всего это касается электронной промышленности.
Интервью подготовила Александра Терентьева
Генеральный директор госкорпорации «Ростех» Сергей Чемезов(с) А. Гордеев / Ведомости
Гендиректор «Ростеха» Сергей Чемезов одним из первых попал под санкции из-за украинского кризиса. Но уверяет, особых проблем это ему не создало. Для экономики новые условия могут стать шансом развить те секторы, которые до сих пор отставали. И в минусе, считает Чемезов, останутся те, кто ушел сейчас из России: вернуться на рынок им будет очень сложно. Планов у «Ростеха» громадье: с господдержкой корпорация готова разрабатывать программное обеспечение, производить медицинские препараты, построить ТЭЦ в Крыму, сжигать мусор и многое-многое другое. Скорее всего, как и все предыдущие, эти планы реализуются. Ведь, как можно судить со слов Чемезова, все идеи, которыми он в письмах делится с президентом Владимиром Путиным, находят поддержку.
– Идея о раскрытии доходов руководителями госкорпораций. Как вы к этому относитесь?
– Я давно подаю декларацию в налоговую инспекцию и в администрацию президента. Теперь ее еще стали публиковать на сайте. Другое дело, что в этой практике есть вопросы в плане безопасности. Когда мы опубликовали декларации в первый раз, одного из моих заместителей тут же ограбили, пострадала его жена.
– А как санкции изменили вашу жизнь и работу?
– «Ростех» под санкции не попал. Попали отдельные компании и лично я. Если говорить о бизнесе – ничего не изменилось: все наши партнеры приезжают, мы здесь с ними встречаемся. Что касается меня – перестал ездить отдыхать в Европу, в Америку и до этого ездил только по необходимости. Теперь с большим удовольствием езжу на Байкал.
– То есть в переговорах участвуете, отказа вести переговоры с вами не было?
– Не было. У нас очень много совместных предприятий (СП), где я являюсь председателем или членом совета директоров. Например, у «ВСМПО-Ависмы», где я возглавляю совет директоров, семь лет функционирует СП с Boeing, объемы сотрудничества существенные и продолжают увеличиваться. Никаких проблем не возникает и у нашего СП с Renault-Nissan – Alliance Rostec Auto B.V., там я член совета директоров, мы с [президентом Renault-Nissan] г-ном Гоном ежегодно чередуемся в роли председателя совета директоров. В «Камазе» я тоже председатель совета директоров – там стратегическим партнером выступает немецкий Daimler, с ним продолжается плодотворное сотрудничество. Это отношения, которые выстраивались годами, и нашим зарубежным партнерам невыгодно терять позиции на российском рынке и рушить хорошо выстроенный бизнес.
– Были планы создать партнерства с Bombardier, Alcatel, Alstom Grid и др. В какие-то проекты пришлось вносить коррективы?
– Есть ряд проектов, которые не были реализованы. Были только подписаны протоколы о намерениях, но дальше работа не пошла. Но это скорее не по причине санкций – просто не договорились по деньгам или условиям. Те СП, по которым были подписаны обязывающие документы, успешно функционируют.
– А из тех, которые не были созданы, на каких вы готовы поставить крест?
– Мы остановили переговоры с Bombardier, с которым хотели совместно производить самолеты в России. Но остановили не по политическим мотивам. Просто комплектующие (а мы их завозим из-за рубежа) слишком дороги сейчас из-за курса рубля – и машины будут неконкурентоспособны по цене по сравнению с российскими самолетами. Несмотря на то что подобного класса современных самолетов у нас нет, мы остановили переговоры. Хотя это не означает, что тема с производством подобных воздушных судов исчерпана.
– А с австрийской Daimond как работает СП?
– Оно полноценно работает, уже выпускает двух- и четырехместные суда. Спрос хороший. Покупают частные лица, а также госструктуры для обучения пилотов, в частности Минтранс.
– Когда «Ростех» создавался, ожидалось, что вы будете оздоравливать убыточные компании и впоследствии проводить их IPO. Ни одного так и не состоялось. Почему?
– В 2009 г., когда мы получили большинство предприятий, убыток корпорации был 60 млрд руб., теперь прибыль – 40 млрд руб. Выручка также выросла в 2 раза: была 510 млрд руб., стала – 1,04 трлн руб. Так что проделана большая работа – все наши холдинги сейчас достаточно успешны, хотя несколько лет назад многие из них находились в очень плачевном состоянии. Мы давно могли бы провести IPO «Вертолетов России». В 2011 г. у нас было уже все подготовлено, но потом начался спад экономики, и по понятным причинам мы остановились с размещением. Сейчас нет смысла проводить IPO, выгоднее найти стратегического инвестора и продать ему часть актива. Мы давно в переговорах с итальянской AgustaWestland (входит в холдинг Finmeccanica. – «Ведомости»), у нас с ними успешно работает СП. А если бы мы объединились, то стали бы крупнейшим производителем вертолетов в мире. Но пока переговоры не завершены и преждевременно говорить о синергии.
– Какой пакет «Вертолетов России» вы готовы ей продать?
– Мы создали СП в России и производим вертолеты здесь. Мы предлагали обменяться пакетами акций по 25%. Но сейчас у них ситуация непростая, поэтому о четких параметрах сделки говорить пока не приходится.
– Какие еще компании могут быть стратегическим партнером для «Вертолетов России»?
– Европейские компании – Eurocopter, например, и аналогичные ему производители. Может быть интересным сотрудничество с фондами: мы начинали вести переговоры с арабскими фондами, но они взяли паузу, когда появились санкции.
– Вот! Все-таки санкции сказываются!
– Конечно, сказываются – мы могли бы развиваться более быстрыми темпами. Но мы не остановились, а притормозили. Зато получили возможность создать все свое – это ключевое преимущество!
– «Все свое» – это утопия.
– А что делать? Мы работаем в ситуации, которая возникла не по нашей вине. Зато мы активно создаем что-то свое, и уже есть много примеров, когда мы делаем это по крайней мере не хуже, и стараемся делать даже лучше. И потом, компаниям, которые сейчас уходят с нашего рынка, попасть обратно, конечно, будет невозможно. Также не забывайте, что вопрос производства внутри страны – вопрос того, где остается добавленная стоимость. Это как раз ключевой фактор в условиях диверсификации экономики.
– В целом корпорации пришлось корректировать стратегию развития из-за санкций?
– Конечно. Мы вынуждены были прекратить все контакты с партнерами на Украине. Они сами это сделали: было выпущено распоряжение украинского правительства, запрещающее военно-техническое сотрудничество с Россией, что повлекло фактически ликвидацию оборонной промышленности на Украине, поскольку в рамках сотрудничества поставки осуществлялись в том числе и с российских предприятий. Нам это не создало больших проблем – мы восстановили у себя производство оборудования и комплектующих, которое там приобреталось.
– В том числе двигатели для вертолетов?
– Мы создали свой двигатель – более современный ВК-2500, который уже начинаем производить. И к концу 2017 г. запустим на полную мощность наше предприятие в Санкт-Петербурге. Там будут производиться двигатели ВК-2500 для вертолетов «Ми» и «Ка», а также новые, более мощные двигатели ТВ7-117В для новейших вертолетов Ми-38. С точки зрения объемов уже в 2015 г. мы произведем 50 двигателей, в 2016 г. выйдем на цифру 150, а в 2017 г. – не менее 350 двигателей, обеспечивая тем самым полную потребность в двигателях нашей вертолетной техники.
– Не планируете подать иски к украинским партнерам, прекратившим поставки комплектующих?
– Там уже некому претензии предъявлять – предприятий не существует. Почти все развалилось, люди разбежались. А существующая украинская власть не способна к таким цивилизованным формам спора, как суд. Поэтому остается принять и простить.
– Сложности с приобретением импортного оборудования появились во многих отраслях, где работает «Ростех»: электроника, фармацевтика...
– Есть проблемы. Поэтому сейчас мы переориентируемся на покупку комплектующих в Юго-Восточной Азии – прежде всего это касается электронной промышленности.
Интервью подготовила Александра Терентьева